Заметки в ночь с 14 на 15 апреля 2012 года

(перед Православной Пасхой).

Рогинской Л.Б.

Предисловие.

В Смоленск мы с мамой переехали из Белоруссии в 1968 году, когда я закончила 8 классов. В Белоруссии я была отличницей, вожатой, председателем совета отряда (тогда было такое самоуправление в школах), занималась спортом, рисованием, музыкой, пела и солировала в хоре, участвовала в соревнованиях по шахматам, ходила в походы на десятки километров по партизанским местам и была везде где могла успеть.

В Смоленске я сразу по месту жительства попала в гимназию имени Пржевальского, где тогда формировали впервые математический класс, в котором собирались готовить будущих вундеркиндов для энергоинститута. Нужно было сдать вступительные экзамены. И надо отдать должное тогдашнему директору школы Дроздову(имени уже не помню), он мне опрометчиво предложил это сделать несмотря на национальность. И я согласилась, не понимая, через что мне придётся пройти. В Белоруссии я училась легко, играючи. И в Смоленске вступительные экзамены в математический класс сдала на отлично. Мне ничего это не стоило. Я просто вспоминала учебник или другой материал и могла мысленно перелистывать страницы до нужной. Я считала что это обычные способности и они есть у всех детей. Для меня это было также естественно как есть и пить. Меня приняли безоговорочно.

Прошло лето. В сентябре я радостно пришла в новую школу в ожидании интересной учебы. В математическом классе собралась «элита». И я уже тогда почувствовала, что попала куда-то не туда. Оказалось, что большинство учеников в классе дети далеко не последних людей в городе. И я им не чета. Снобизм и самомнение буквально их распирало. Чуть не у каждого был либо один, либо несколько репетиторов. С маминой зарплатой бухгалтера детсада ни о каком репетиторе не могло быть и речи. Но, я считала, что моя усидчивость, трудолюбие в сочетании с моей памятью поможет мне одолеть математический анализ и английский первых курсов энергоинститута, которые нам преподавали в 9-м классе. Я всегда училась с интересом.

И вот тут произошло нечто непредвиденное. В первые же месяцы учебы я обнаружила, что моя память просто ликвидирована. Я получила такой удар и шок, что была психически полностью уничтожена. Я была не в состоянии запомнить даже элементарную формулу или правило. Я полностью потеряла свои сверхспособности. И даже более того, я могла даже меньше чем обычные ученики в обычных классах. Мне стерли даже то, что я знала на зубок ещё в Белоруссии. Объяснить эту метаморфозу своей личности я не могла даже маме. Я просто начала тупо зубрить до посинения. Сидела ночами, пытаясь зубрёжкой восполнить то, что мне было подарено генофондом моих еврейских предков. Я всегда во всех бедах винила саму себя. И требовала от себя как от солдата в разведке предельной отдачи любыми средствами. Но, упираясь в собственную травмированную память, я порой была в тупике и отчаянии. Я ревела по ночам над учебниками, не в состоянии запомнить нужную информацию. Но, молча продолжала бороться с этими ветряными мельницами моей судьбы.

Тогда, я ещё не знала, что все еврейские дети, а тем более дети репрессированных дедов и родителей находятся в особых списках спецслужб и обрабатывались уже тогда на предмет снижения интеллекта почти все (хорошо если вообще оставят в живых, мой брат внезапно получил порок сердца будучи уже школьником). Исключения возможно делали для детей высокопоставленных родителей. Мне рассчитывать на защиту было нечего. Но, я этого не знала. Я верила в светлое будущее и мне и в голову не могло придти, что меня здесь, в Смоленске, просто лишают моей национальной наследственности и элементарного здоровья, не говоря уже о национальной культуре. Талантливые еврейские дети были не нужны.

Помучившись около года в математическом классе, я попросила меня перевести в обычный класс тем более, что в энергоинститут я не собиралась поступать. Я хорошо рисовала, имела хороший слух и хотела развивать эти оставшиеся способности. Но, я понимала, что я потеряла что-то настолько ценное, чего не смогу восполнить всю оставшуюся жизнь.

Это был первый удар государственного антисемитизма по мне, маленькой черноголовой девочке, не защищенной никем и ничем, наивно верящей в чистоту помыслов взрослых, не говоря уже о структурах госаппарата.

Второй удар, не менее тяжелый произошёл при попытке поступления в институт.

С тех пор прошло 42 года.

Не брала принципиально в руки карандаш и краски с тех пор, как меня унизила приемная комиссия в 1970 году при поступлении на художественно-графический факультет Смоленского педагогического института (ныне Смоленский государственный педагогический университет), тыча друг другу пальцем в мою графу национальности (еврейка) в паспорте, криво усмехаясь и фыркая. Способности мои им при этом были «до фонаря» - домашний альбом рисунков и попадание в десятку лучших абитуриентов при анонимном конкурсе натюрмортов для них не играли роли. Эта показуха и наглый неприкрытый антисемитизм вызвал у меня такой стресс и отвращение к рисованию, что я на всю жизнь забросила карандаш и краски. И я ушла в финансовый институт – там у меня о национальности никто не спрашивал. Видимо, тогда евреев и предписано было использовать на неуважаемых в то время профессиях бухгалтеров, экономистов и финансистов. Конкурса в институте почти не было, а у меня одни пятерки на приемных экзаменах. Вот я и решила, что если уж мне суждено было родиться еврейкой, которой плюнули в лицо эти нацисты в облике творческой элиты пединститута, то в таком «творческом» коллективе заниматься самосовершенствованием бессмысленно. Уж лучше я буду профессионалом-бухгалтером и финансистом. Там по крайней мере, мне не будут мешать блатные и антисемиты. Бухучет – абсолютно сухая и изматывающая душу наука. Чтобы сверстать баланс без ошибок мы регулярно сидели ночами – компьютеров тогда не было. Никто из детей элиты не хотел за копейки так пахать. Бухгалтера были самые нужные работники, но самые унижаемые работники на предприятии. Тогда все руководители считали своим долгом презрительно говорить: «Ваша «контора» дурака валяет, чем Вы только там занимаетесь». А мы, работая до посинения, до мух в глазах, выискивали возможности этим директорам-снобам исправлять их же ошибки управления, лени и глупости, сохраняя «живым», платежеспособным предприятие и зарплату рабочих. Это сейчас есть экономисты, финансисты, менеджеры и пр.должности, а тогда всё «в одном флаконе» делал бухгалтер или экономист. И он становился универсалом, при этом получая за работу копейки, неся уголовную ответственность и всегда отвечая головой наравне с директором перед всеми проверяющими органами. Я терпеть не могла бухучет, но занимаясь им всю жизнь, также как и всеми другими направлениями экономической науки, и встретила свой пенсионный возраст финансовым директором. И не жалею сейчас о сделанном в юности выборе.

И вот, спустя 42 года, я вдруг захотела расписать пасхальные яйца новыми красками. Краски были светящимися, перламутровыми и с блестками. Это был реальный экспромт на вольную тему. Получилось настолько жизнерадостно и красиво, что даже моя суровая мама, увидев, воскликнула: «Бесподобно! Художница ты моя!» Пытаясь на каждом яйце создать новый неповторимый узор с другим диапазоном цветов и оттенков, я увлеклась настолько, что забыла о времени и просидела около семи часов, раскрасив восемь яиц. Для своего внука я приготовила «фэнтези» на тему: «..лик лемурийца-инопланетянина…» с огромными глазами и ртом, закрученным улиткой, как в набросках Э.Р.Мулдашева. Шестилетнему внуку это сразу понравилось – я попала в точку.

Разглядывая яйца со всех сторон в процессе работы, я непроизвольно начала чувствовать их энергетику и думать о них как о живых существах. Вспомнила о народном методе целительства, называемом «выкатывание яйцами». Яйца вытягивают и

накручивают на себя наш негативный и патологичный энергетический диапазон. Они же все разные. И форма, и размер, и цвет, и фактура скорлупы у каждого яйца своя. И они же все живые. Их биополе я начала ощущать тоже по-разному. Нюансы ощущений в руке менялись вместе с тем, как я прикасалась к новому яйцу. Подумала, что если потренироваться, то можно научиться рукой отличать сильные яйца от слабых и все их биополярные различия, также как и у самоцветов, драгкамней и других материальных объектов. Но, для этого нужно время, а эффект не предсказуемый, да и мало кому пока нужный. А дел у меня других полно. Всё и везде успеть невозможно в течение одной жизни. Приходиться выбирать, на что потратить отпущенное тебе время жизни с максимальным эффектом. А вот что значит максимальный эффект, ради кого эту жизнь потратить или ради чего - это сакраментальный вопрос для каждого из нас в отдельности, в зависимости от наличия и преобладания в диапазоне частот биополя (магнито-энерго-информационного поля) личности высокочастотных вибраций моральных норм, общечеловеческих ценностей и творческих способностей.

И тут возникает вопрос, а как, откуда и в каком порядке происходит формирование, накопление и расширение частотного диапазона биополя каждого человека?

Вот с этими мыслями и этим вопросом, уставшая, но довольная, я решила попытаться поспать, если удастся, учитывая усиливающуюся электромагнитную обработку по ночам псиоператорами и нейрокомпьютером.

Предыстория моей пси-саги.

Май 2012г.

Рогинская Л.Б.

Уже много лет меня каждую ночь усиленно обрабатывают какими-то диапазонами и частотами вибраций и лучей. Вначале этого кошмара, мне, от вибраций, возникавших от соприкосновения с любой горизонтальной поверхностью, становилось так страшно, что я, то пыталась спать сидя, то завертывалась в резиновый плащ химзащиты, стараясь не оставлять отверстий, то пыталась построить что-то вроде многослойной будки, шила различные защитные принадлежности, как советовали на сайте Московского общества экологии жилища, покупала различные гасители патологичных вибраций(в т.ч. пластины типа КФС) и т.д. Но, ни одно испробованное средство, ни одна защита не помогала радикально. Любые защитные материалы и предметы «набирали» искусственно внесенный диапазон волн и энергий, за 10-15 минут, а то и раньше. И все мои попытки улечься «как в трамвае» заканчивались тем, что и моё тело начинало вибрировать в том же принудительном диапазоне частот. При этом особо резонировать начинал какой-либо участок тела или орган: участки мозга, половая сфера, железы, печень, почки, сердце, сосуды, суставы и т.д. Если этот резонанс я не сбивала резкими движениями, сменами положения тела, самомассажем, сменой места отдыха, сменой вибрирующих постельных принадлежностей или любыми другими методами, то за всю ночь не удавалось порой даже подремать.

Так проходили месяцы и годы. Переутомление от этой пытки депривации сна было настолько сильным, что я была на грани суицида. Объяснить такое поведение близким, которые жили этого не ощущая, было невозможно. Мои попытки спать то на полу, то в кресле, то сидя, то стоя, то напяливая на себя чёрт-ти что, то забираясь в какую-то «будку», как мне советовали «бывалые», вызывали у моих близких только панику по поводу моего психического состояния. А, мне измотанной этими облучениями, оставалось только, стиснув зубы, научиться отдыхать без сна или в полудрёме. Уснуть по принципу «без задних ног» было просто невозможно. Пронизывающий насквозь вибрационный луч-поток (как при рентгене), вызывал то удушье, то боль в сердце, то острое ощущение

жгучего прокола в мозг, в печень и т.д. Остаться в таком положении без движения означало точное поражение облучаемого органа или участка тела. Рассеивать «лучи», двигаясь, я была вынуждена, если хотела выжить и не стать сразу инвалидом, либо не получить одномоментно инфаркт или инсульт.

Вспомнила свидетельства людей, у которых погибли от подобного рода воздействия их близкие. Они писали, что после смерти таких же как я горемык, вскрытие показывало наличие многочисленных точечных и очаговых ожогов во всех внутренних органах умершего, хотя диагноз смерти чаще всего был либо сердечная недостаточность, либо инсульт или инфаркт. Само собой ожоговое омертвление и разрыв участка ткани сердца, сосудов мозга либо любых других органов быстро приводил к смерти. При этом никаких внешних повреждений установить не удавалось. Кожные покровы тела были целы.

Пришлось выбирать: умереть быстро, отоспавшись, либо погибать медленно от пытки недосыпания, постоянно будучи настороже и двигаясь в полудреме всю ночь. Предпочла второе. Выбор помогла сделать известная всем сцена из фильма о японских якудза, где перед смертью японскую красавицу-жертву спрашивают, как она бы хотела умереть: быстро без боли или медленно, вкушая каждую каплю уходящей из тела жизни. Она тоже предпочла второе, чтобы с болью и муками лучше понять, что такое жизнь. Но, в фильме голову ей всё-таки «гуманный» убийца отсёк одним ударом меча.

Я не понимала, что от меня нужно террористам и какой прок им от моей смерти. И почему не убили сразу? И почему вообще меня «взяли на компьютер»? Кто внёс меня в эти чёрные списки? Кому я перешла дорогу? Что явилось причиной принятия этими палачами такого решения? В интернете их жертвы пишут, что на них просто тренируют и учат новых пси-операторов. Они же тоже люди и, не умея правильно дозировать мощность облучения, могут, тренируясь, случайно сразу убить или покалечить. Поэтому, чтобы не вызывать большого общественного резонанса на участившиеся случаи внезапных и необъяснимых смертей, для тренировки псиоператоров на живых людях выбирают в качестве жертвы неработающих пенсионеров, детей, особенно в национальных группах «второго сорта», «психбольных», инвалидов и солдат в действующей армии и в горячих точках. Там вообще разбираться никто не будет. Ну, само собой, евреи, цыгане и нацменьшинства в этой очереди стоят на первом месте. Но, даже и «своих» не щадят, если речь идёт о параллельной прямой выгоде: власти, деньгах, недвижимости и т.д. И тут уже не до национальностей. «В расход» из-за этого пустят любого, невзирая на лица, должности и заслуги перед нацией, не говоря уже о государстве.

О морали и заповедях говорить при этом как-то не принято у «воспитанных» людей. Всё должно быть тихо, молча, спокойно и главное, вежливо. Попили чайку вместе, сходили в баню, рассказали пару анекдотов за общим столом, обсудили гордо пару пикантных подробностей про свои постельные «приключения» (о том, что оба уже давно импотенты и вынуждены для полноты жизни привлекать дюжих молодцев-геев, тоже «не принято» говорить, а иногда и наоборот смакуют детали), хлопают дружески по плечу и разъезжаются по домам, приказав тут же в машине «своему человеку» с правом использования нейрокомпьютера, нанотехнологий и спутникового лучевого оборудования, «расстрелять» своего «лучшего друга» этой же ночью, так как его квартира или дом во время чаепития вызвали лёгкую зависть (не мешало бы присовокупить к своей и без того обширной коллекции недвижимости). И вообще, как он посмел иметь такое шикарное жилье (автомобиль, «тёлку» и т.д. – именно в таком порядке), не учитывая субординацию и расстановку «политических» сил. Ах, у тебя денег слишком много, так я у тебя их вытрясу вместе с жизнью. И не важно, что я тебе их сам платил или позволял воровать. Ты не имеешь права жить лучше меня. Так звучит главный закон этих аморальных джунглей нейрокомпьютерных пси-бандерлогов и реальных бандитов.

Воровать я не умела и, главное, не хотела. Меня от этого тошнило также как и от той злополучной приёмной комиссии на худграфе пединститута в бывшем СССР. Да и

профессия требовала противоположного. Получала перед выходом на пенсию неплохую легальную зарплату.

Заработанные деньги тоже вложила в недвижимость. Да, вот недвижимость?!. Вот тут - да. Квартира моих предков, полученная от государства бабушкой за замученного псиэкспериментами и пытками в ГУЛАГе деда, плюс квартира моей мамы, заработанная ею за всю жизнь, плюс то, что я сама заработала за всю жизнь. Всё это сложилось и выглядело вполне прилично, тем более, что я сама, применив свои дизайнерские, художественные и строительные наклонности, преобразила квартиры во вполне современное элитное жилье, переселив маму в соседнюю квартиру на одной площадке, чтоб не носить ей продукты на другой конец города. Получился жилой комплекс из двух квартир. Кроме того, предваряя пенсионные проблемы, приобрела в аварийном состоянии подвальное помещение бывшего спортивного клуба, чтобы начать какой-нибудь бизнес «для поддержания штанов» на пенсии. Купила недорого, так как подвал требовал длительного ремонта и реконструкции. Покупать его из элиты в таком состоянии никто не хотел. А я работы не боялась никогда. И, потратив четыре года жизни на чиновничьи издевательства, вбив море денег в проектирование, реконструкцию, капитальный ремонт, прокладку новых коммуникаций и улучшению помещений будущего спортклуба, получила внезапный отказ администрации города от разрешения на дальнейшую реконструкцию помещений. Далее начались хождение по инстанциям, бесконечная переписка с чиновниками, судебные разбирательства, которые не закончились по сей день. Помещение стоит без дела, несу уже который год одни убытки, проект реконструкции из 21 тома хоть выбрасывай в мусор, суды никаких доводов не слышат. Кроме пенсии ничего не получаю. С работы вынудили уволиться за полтора года до пенсии, не объясняя причин по принципу: «Пиши по собственному желанию, а то хуже будет». И это после 25 лет жизни, полноценно отданных отрасли не на последних должностях. А что может быть хуже - я тогда ещё не знала.

Так что недвижимость у меня действительно была, заработанная в прямом смысле кровью и потом трёх поколений моей семьи. Но, само собой, этот довод в джунглях пси-бандерлогов не принимается во внимание. Наоборот, у них считалось во все времена «делом чести» отнять имущество у «жидов». Что с ними церемониться? ! Ещё Геринг сказал после бурной «хрустальной» ночи в Берлине, что лучше бы он приказал расстрелять ещё несколько сот евреев, чем испортить и разрушить столько их недвижимости. Повидимому приоритет ценностей с тех пор у нацистов не изменился.

Во все времена евреев, всех без исключения, обвиняли в жадности и воровстве, в основном для того, чтобы «замылить» свои бандитские и воровские планы. Безусловно, не все евреи «белые и пушистые». Среди них попадаются и такие, что дадут фора любому нацисту и бандиту, как и представители других наций. Ну, а Одесса-мама в прошлом столетии была известна своими воровскими законами и бандами. Но, и крайняя нищета еврейских местечковых «гетто» тоже была известна, вынуждавшая обездоленных и, зачастую осиротевших детей, после гибели в периодических погромах или эпидемиях родителей, нищенствовать, батрачить, идти в банды и в революцию. Так и мои бабушка, её сестра и брат остались сиротами ещё в несовершеннолетнем возрасте. И вынуждены были учиться зарабатывать деньги шитьем и любой работой. Благо от родителей осталась швейная машинка «Зингер». Бабушка и эта машинка и меня научили шить в детстве. И на уроках труда я демонстрировала чудеса техники кройки и шитья, что потом мне здорово пригодилось. Я модно и со вкусом одевалась в своей домашней мастерской, хотя в магазинах в бывшем СССР ничего невозможно было «достать», да и денег не было на это. Ещё девчонкой, а потом будучи замужем, я шила всё подряд себе, мужу и ребенку, восхищая изумленных соседей и экономя каждую копейку небольшого семейного бюджета. Причем, я никогда не повторяла дважды один и тот же крой и фасон. Мне просто было скучно тратить время на уже «пройденный материал». Также и при ремонте квартир я всегда изобретала новые сочетания цвета и формы в дизайне в пределах тех скромных средств, которыми располагала.

Так что моя недвижимость действительно могла быть причиной травли и пси-обработки. Черные риэлтеры и крышующие их начали использовать эти методы и пситехнологии, после развала Союза, когда псиоборудование тихо расползлось по криминальным группировкам.

Но, недвижимость все же не являлась первопричиной пси- и электромагнитной обработки. Анализируя разные «странные» ситуации своей бурной жизни, я поняла простую истину. Недвижимость изымается параллельно с выполнением основной цели психозондирования и обработки. А основной задачей является полное подчинение и использование талантливой (без ложной скромности) личности целям конкретной группировки, зарабатывающей на этом деньги. Недаром я несколько раз в течение последних 2-3 лет слышала от псиопов фразу: «Мы заставим тебя работать на нас! Ты наша рабыня. Ты наша игрушка.»

Просто раньше в течение почти более чем 40 лет я и выполняла то, что от меня требовали только потому что, евреев на работу брать не хотели никогда. Об этом не хотят говорить вслух. Но, я в 22 года, уже имея высшее экономическое образование, опыт работы бухгалтером и ревизором и неординарные способности, не могла в Смоленске устроиться никуда. Мне отказывали сразу после просмотра графы национальности в паспорте. И я вынуждена была пойти распределителем работ в цех завода «Кристалл». Эта должность чуть выше уборщицы, но связанная с учетными цеховыми операциями. Пройдя уже в юности сквозь многолетний шквал унижений по национальному признаку, я готова была работать бесплатно все 24 часа, если меня хотя бы соглашались слушать. И, то, что через короткое время я, в 22 года, оказалась начальником бюро нормирования цеха (старшим нормировщиком) состоящим из 7 человек гораздо более старшими, чем я, было результатом безотказной работы в любых направлениях, которые мне поручали. А в 33-37 лет я разработала нормативы стоимости обработки бриллиантов для всей бриллиантовой промышленности бывшего Советского Союза, а затем прейскурант на бриллианты и разные нормативные отраслевые материалы. Ещё в процессе этих научных разработок, когда неизвестны были ни методы разработки ни алгоритмы, ни взаимозависимости между тысячами характеристик алмазного сырья и бриллиантов, я стала замечать, что меня как будто кто-то контролирует.

Сколько я занимаюсь в сутки научной деятельностью, сколько отдаю семье, сколько сплю, сколько общаюсь с людьми и т.д. Причём на уровне мышления проскакивали мысли типа: « Я не могу позволить себе тратить время на пустяки. Поэтому с полной нагрузкой на мозги надо думать до 17 или 20 часов, о том как придумать метод тот или тот. А после этого времени можно посвятить час-полтора ребенку, затем уборке (кухне). Пока делаю уборку(или готовлю еду) можно продолжать думать о работе. Затем немного времени – мужу.» Меня саму удивляли эти странные регламентирующие мою жизнь мысли. А ночью, особенно во сне, я прокручивала море вариантов и методов необходимых расчётов и последовательности действий в исследованиях связей и зависимостей бриллиантов и сырья. Мой мозг был похож на раскалённую сковородку. Я никогда не отдыхала полноценно. Я работала в прямом смысле круглые сутки пока не сдала последний вариант прейскуранта на бриллианты в министерство (тогда было Главалмаззолото СССР).

После этого меня внезапно по звонку из министерства, под предлогом того, что я в прошлом специалист и в нормировании труда, отправили в Барнаул, где на заводе по производству бриллиантов рабочие устроили забастовку и выключили рубильники в цехах. Дело было в 1990 году перед 8 марта. И я должна была пойти к этой толпе разъярённых рабочих, которые отказались разговаривать с дирекцией завода. Я тогда ещё подумала, что мною как всегда затыкают любые бреши. И должна успокоить и рабочих, заставив их возвратиться к станкам и дать администрации завода и министерства альтернативные решения ультиматума рабочих. Мне пришлось провести ревизию документов и возможностей регулирования зарплаты рабочих у всех уровней руководства завода и министерства, сыграть роль посредника-переговорщика. И при этом, уложиться в уже утвержденный уровень фонда заработной платы завода. Тогда мы имели планы,

которые соблюдались по принципу «шаг вправо, шаг влево – расстрел». И я на последнем дыхании, после перегрузок по только что сданному прейскуранту на бриллианты, разобралась и с этим вопросом. Нашла решения всем враждующим сторонам. Отчиталась в министерстве. И вот, наконец, можно взять пару недель отпуска и съездить повидаться с братом в Торонто (Канада), где он тогда уже жил с семьёй. Мы поехали с мамой.

Через несколько недель после возврата из Канады домой случилась «неожиданная» беда. У мамы ни с того, ни с сего вдруг случился инсульт. Она была в таком тяжёлом состоянии, что мне нужен был снова отпуск. И мне уже было не до работы. А для меня уже опять готовили новые темы разработок и командировки. О возможности на работе отпуска не шло и речи. Бросить мать без помощи в больнице я не могла. Ситуация выглядела примерно так: «Ты, Людмила Борисовна, нам так нужна, так нужна, что тебе лучше сразу уволиться». Всё правильно: «Мавр сделал своё дело – мавр может уходить !». И я уволилась, тихо подав заявление по собственному желанию. Чего от меня и ждали! Пси-операторы и иже с ними очень точно всё рассчитали. В том числе и как психологи. Они знали - мать я не брошу ни при каких обстоятельствах. Поэтому и нужно было, чтобы она поболела подольше. Мне пришлось её выхаживать и учить заново читать и писать.

Но, тогда я даже не догадывалась, до какой степени вся эта ситуация была разыграна по нотам.

И меня «вели» псиоператоры все более 40 с лишним лет, стимулируя и без того гипертрофированные трудолюбие, терпение и честность. Меня искусственно запирали на уровне «быдла». И я готова была на любые подвиги, лишь бы вырваться из этого «круга Сансары» Я не догадывалась о псизондировании. Постоянно занимаясь самоанализом и самосовершенствованием, я понимала что моё рвение и безоговорочная порядочность, так же как и чрезмерно развитое чувство долга, не говоря уже о действительном желании помочь без всякой оплаты любому, кто хотя бы относится ко мне как к человеку, а не существу второго сорта, вызывает у окружающих порой недоумение. Никто вокруг не хотел даже пальцем пошевелить без денег.

Эти альтруистические качества во мне были мои собственные, так же как и природные способности с рождения, дававшие мне возможность запоминать по получебника, вплоть до точки и запятой, аналитический склад ума, художественные и музыкальные наклонности и пр. Быстрее всего альтруизм и сверхспособности связаны друг с другом. Такой человек является сверхпроводником, принимая и передавая во вне широчайший диапазон частот без блокировок и задержек для окружающих, останавливая или ускоряя время для себя и формируя пространство вокруг себя. Я ничего этого не понимала и не мыслила тогда этими категориями. Но, природная интуиция никогда меня не подводила. Я, как слепой дельфин, могла бескорыстно просканировать во времени и пространстве любую жизненную ситуацию, считая это таким же естественным явлением как есть или спать. Я думала, что так делают все. И я и должна быть как все. Я считала, что скромность – это нормально и что, мне высовываться ни к чему. И псиоператоры это во мне поддерживали. А я бессознательно и не возражала, потому что сама так думала.

Всё это беззастенчиво и на износ эксплуатировалось много десятков лет. Псиоператоры меня периодически отправляли на больничную койку, когда я кому-нибудь мешала. Они же щедро помогли мне не рожать (с кровотечениями, причин которых не могли установить медики я попадала в больницы регулярно, не понимая причин. Моего единственного сына я выносила с большим трудом ), помогли мне разойтись с мужем и создавали вокруг меня «зону неприкосновенности». Поклонников было достаточно, но все мужчины от меня шарахались как от прокаженной. Я не понимала что происходит. А всё было очень просто. Псиоператорам было удобней со мной работать, когда я одинока. Меньше мороки псиопам. Не надо учитывать наличие членов семьи и бороться с ними за моё внимание и использование моих участков головного мозга. Всё просто до примитивизма.

Но, я тогда была искренне благодарна Смоленскому ПО «Кристалл» за то, что там дали мне работать и позволили проявить хотя бы часть моих способностей. И я не ждала ни сверхдолжностей, ни сверхзарплат. Я просто честно пахала как ломовая лошадь. И

результаты моего труда я видела в признании моего профессионализма и уважительном отношении окружающих коллег и рабочих. Это и было самой ценной наградой в течение 40-летнего «хождения по пустыне». А зарплаты то были, то не были. Были моменты, что мне трусы купить было не на что. Тогда шила сама. И этому жизнь научила. Меня эти жизненные «пике» никогда не пугали

После увольнения с завода, я ухаживая за мамой, проработала 5 лет главным бухгалтером в частных предприятиях, допускавших работу на дому.

И вдруг меня опять пригласили в бриллиантовое производство – финансовым директором в российско-бельгийское совместное предприятие, где я и проработала десять лет до 2006 года, периодически отправляясь в больницу или на операционный стол по воле «ведущих кукловодов». За полтора года до пенсии меня без всяких объяснений причин вдруг заставили написать заявление на увольнение, сопровождая «добрым» советом: «Пиши сама, а то хуже будет». В чем причина такого требования так и осталась тайной за семью печатями. Генеральный директор СГУП ПО «Кристалл» Шкадов М.А., к которому я пришла за объяснениями, который курировал тогда наше совместное предприятие, продержал меня больше часа в приёмной, а потом не принял опять без объяснений причин.

Эта повторная «благодарность» руководства Смоленского бриллиантового «куста» за многолетний и доблестный труд была уже последней каплей моего терпения. Но, за столько лет унижений и интриг, я разучилась плакать и жаловаться чужим людям.

Через неделю, опять по какому-то странному стечению обстоятельств, я уже работала финансовым директором в строительной организации. Видимо, кто-то из псиопов или их кукловодов меня все же пожалел. А возможно, им захотелось покопаться ещё и в строительном бизнесе – а вдруг что-то и там выгорит. И они копались, изобретая вместе со мной новую систему управленческого учета, дающего руководителю возможность оперативно и эффективно регулировать работу предприятия. После полутора лет работы и достижении пенсионного возраста меня начали зомбировать и обрабатывать так активно и открыто, что я начала слышать голоса псиоператоров. Запомнила издевательскую фразу: «Включаем программу уничтожения пенсионеров и жидов». Я была в шоке. Я не понимала кто это со мной говорит и что это всё значит. Моя наивность и многолетняя направленность мышления на быстрые решения экономических задач сыграли со мной злую шутку, как и псиопы. Я не интересовалась политикой и не владела знанием последних технических достижений пси-орды. Я понимала, что меня контролируют спецслужбы, прослушивают телефоны и прочее. И у меня это не вызывало возражений, понимая, что у меня брат за границей и, что я работала в режимном предприятии. Но, что в прямом смысле «сидят на мозгах» и высасывают как пауки муху – это мне даже в страшном сне не могло присниться.

Осмысление и осознание собственного положения мне стоило фактически жизни и моря денег. Я была отправлена на Алтай, подальше от Смоленска (волки не убивают жертву возле своего логова). Там меня «обработали» мощнейшими программами. Отравили, придушили уже отравленную, довели до клинической смерти и частичной амнезии, возможно изнасиловали (судя по их последующим комментариям – сама сразу этого не помнила) и ограбили. Но, убивать окончательно не стали. Этот военно-медицинский эксперимент по телепортации во времени и пространстве с переходом способного сенситива из нашего измерения в другие (немного «погуляла» в будущем, видела перестроенный домик и двор, в котором находилась, меняла частоты горной гряды, окружавшей поселок с виденьем цветности ауры гор, и т.д.) постоянно контролировали несколько уровней псиоператоров. Я слышала их сразу нескольких. Домой, в Смоленск, возвратилась с трудом - на автопилоте. Потом, около года, у меня продолжались сердечные приступы и отключения функций дыхания и деятельности сердца в момент засыпания.

И всё же я не понимала до конца, что со мной происходит. Копалась в литературе и в интернете. Встречалась с людьми. Видела, что вокруг меня появляются какие-то странные люди. Блокируются телефоны и электронная почта. Искусственно создаётся

вокруг меня вакуум общения. И постепенно осознала, что это продолжается с давних времен, просто псизондирование перевели в откровенную фазу, сначала в военно-медицинский эксперимент, а затем и в издевательство. Выживу я или нет никого не волновало. И особенно всех этих пси-кудесников интересовали деньги и недвижимость. Мне не давали ни работать, ни продать ни один из моих объектов, блокировали потенциальных покупателей и риэлтеров, берущихся помогать. Вынуждали резко снизить цену или вообще всё бросить и уехать из Смоленска.

Вывод - военно-медицинские эксперименты вышли на уровень просто отравления, откровенной травли, изъятия денег и принуждения к передаче недвижимости нужному лицу. В квартирах над моей и маминой перестали постоянно жить соседи. Обе семьи живут на дачах, а в это время в их квартирах постоянно находятся дежурные с облучателями и пси-оборудованием, бегая вслед за мной по обеим квартирам. Ни днём, ни ночью невозможно отдохнуть. Пытка лишением сна продолжалась и продолжается более 4 лет. Нарушена работа разных систем организма. Я сильно состарилась и располнела. Организм пытается защититься и найти дугой источник энергии, если частично или полностью перекрывается верхняя чакра и атакуется весь организм облучениями, ядами и наночастицами.

Такова реальность и предыстория моей сегодняшней травли с использованием новейшего пси-оборудования. Меня могут спросить откуда я всё это знаю, как я докажу, что это так, а не иначе. Электромагнитную нагрузку 3 степени и отравление мышьяком и синильной кислотой (цианидом) у меня зафиксировали врачи на биорезонансном оборудовании, но котором сейчас тестируют школьников на наркотики. А всё остальное я просто прочувствовала на себе. Наночастицы вызывают у меня такой же кашель и удушье, как и у нашего Патриарха и его родственницы в его квартире на Набережной. Над головой у меня пока я пишу эти строки дежурный уронил оборудование на пол (слишком долго сижу, он же видимо засыпает). И мне доказательств не надо. А те, кому они нужны пусть доказывают обратное, если смогут.

Смоленск, Л.Б.Рогинская